Михаил Михайлович (1733-90) , князь, историк, публицист, почетный член Петербургской АН (1776). Идеолог корпоративных устремлений дворянства. Труды: "О повреждении нравов в России", (1858), утопический роман "Путешествие в землю Офирскую" (Cочинение, т. 1, 1896), "История Российская с древнейших времен" (т. 1-7, 1901-04).

Щербатов (князь Михаил Михайлович) - историк. Родился в оченьзажиточной семье в 1733 г. Первоначальное образование получил дома. С1750 г. служил в лейб-гвардии Семеновском полку, но сейчас же послеманифеста 18 февраля 1762 г. вышел в отставку. Рано поняв недочетысвоего образования, он старался пополнить их самостоятельным чтением. Награжданской службе, куда он скоро поступил, Щ. имел полную возможностьхорошо ознакомиться с тогдашним положением России. В 1767 г. он, вкачестве депутата от ярославльского дворянства, участвовал в комиссиидля составления нового уложения, где, в духе данного ему избирателяминаказа, очень рьяно отстаивал интересы дворянства и всеми силами боролсяс либеральнонастроенным меньшинством. Несколько раньше Щ. сталзаниматься русской историей, под влиянием Миллера, о чем он сам говоритв предисловии к 1 т. "Истории российской". В 1767 г. Щ. вероятно былпредставлен Екатерине II, и она. открыла ему доступ в патриаршую итипографическую библиотеки, где были собраны списки летописей,присланные по указу Петра I из разных монастырей. На основании 12списков, взятых оттуда, и 7 собственных Щ., не имея никакойпредварительной подготовки, взялся за составление истории. Не смотря нато, что в 1768 г. он был назначен в комиссию о коммерции и что ему былопоручено императрицей разобрать бумаги Петра I, его работа шла оченьбыстро: к 1769 г. он дописал 2 первые тома, до 1237 г. Тогда женачинается усиленная издательская деятельность Щ. Он печатает: в 1769г., по списку патриаршей библиотеки, "Царственную книгу", в 1770 г., поповелению Екатерины II - " Историю свейской воины", собственноручноисправленную Петром Вел.; в 1771 г. - "Летопись о многих мятежах"; в1772 г. - "Царственный летописец". Собственная его история несколькозамедлилась вследствие необходимости к летописным источникамприсоединить и архивные, до него никем, кроме Миллера, не тронутые. В1770 г. он получил разрешение пользоваться документами московскогоархива иностранной коллегии, где хранились духовный и договорные грамотыкнязей с половины XIII в. и памятники дипломатических сношений споследней четверти XV в. Энергично принявшись за разработку этих данных,Щ. в 1772 г. окончил III-й, а в 1774 г. - и IV т. своей работы. Неограничиваясь одним историческими трудами, он в 1776 - 77 г.. составляетзамечательную работу по статистике, понимая ее в широком смысле школыАхенвалля, т. е. в смысле государствоведения. Его "Статистика врассуждении России" обнимала 12 рубрик: 1) пространство, 2) границы, 3)плодородие (экономическое описание), 4) многонародие (ст. населения), 5)веру, 6) правление, 7) силу, 8) доходы. 9) торговлю, 10) мануфактуру,11) народный характер, и 12) расположение к России соседей. В 1778 г. онсделался президентом камер-коллегии и был назначен присутствовать вэкспедиции винокуренных заводов; в 1779 г. был назначен сенатором. Досамой своей смерти Щ. продолжал интересоваться политическими,философскими и экономическими вопросами, излагая свои взгляды в рядестатей. История его тоже подвигалась очень быстро. Последние тома, XIV иXV (до свержения Вас. Шуйского) были изданы год спустя после его смерти(Щ. ум. в 1790 г.). В настоящее время сочинения кн. Щ. большею частьюуже изданы и личность его, как историка и публициста, может быть вполневыяснена. Щ., как историк. Щ. еще при жизни приходилось защищать свой труд отобщих нападок, особенно против Болтина. В 1789 г. он напечатал "Письмо кодному приятелю, в оправдание на некоторые скрытые и явные охуления,учиненные его истории от г. ген.-майора Болтина", что вызвало ответБолтина и отповедь в свою очередь Щ., напечатанную уже после его смерти,в 1792 г. Болтин указывал на ряд ошибок Щ. : 1) в чтении летописи, вроде превращения "стяга" в "стог", "идти по нем" в "идти на помощь" и т.д., и 2) на полное незнакомство Щ. с исторической этнографией игеографией. Действительно, история Щ. очень страдает в этом отношении.Щ. не сумел ориентироваться в древней этнографии, а ограничилсяпересказом известий по французским источникам, да и то "толь смутно ибеспорядочно, по его собственному заявлению, что из сего никакогоследствия истории сочинить невозможно". Но дело в том. что этот вопросбыл наиболее темным, и только Шлецеру удалось внести туда некоторыйсвет. Во всяком случае, Щ. зачастую является более сведущим иосторожным, чем Болтин. В обработке летописи Щербатов, не смотря на всюмассу промахов, в которых его упрекали, сделал шаг вперед сравнительно сТатищевым в двух отношениях. Во-первых, Щ. ввел в ученое пользованиеновые и очень важные списки, как синодальный список Новгородскойлетописи (XIII и XIV вв.), Воскресенский свод и др. Во-вторых, он первыйправильно обращался с летописями, не сливая показания разных списков всводный текст и различая свой текст от текста источников; на которые онделал точные ссылки, хотя, как замечает Бестужев-Рюмин, его способцитировать по №№ отнимает возможность проверки. Как и остальные нашиисторики ХVIII в., Щ. еще не различает вполне источника от его ученойобработки и потому предпочитает, напр., Синопсис - летописи. Не по силамеще Щ. и выбор данных; послушно следуя за источниками, он загромождаетсвой труд мелочами. Много добра русской истории Щ. принес обработкою иизданием актов. Благодаря его истории в "Библиотеке" Новикова, наукаовладела первостепенной важности источниками, как: духовными,договорными грамотами князей, памятниками дипломатических сношений истатейными списками посольств; произошла, так сказать, эмансипацияистории от летописей и указана была возможность изучения более позднегопериода истории, где показания летописи оскудевают или совсемпрекращаются. Наконец, Миллер и Щ. издали, а частью приготовили кизданию много архивного материала, особенно времен Петра Великого.Полученный из летописей и актов материал Щ. связывает прагматически, ноего прагматизм особого рода - рационалистический илирационалистическииндивидуалистический: творцом истории являетсяличность. Ход событий объясняется воздействием героя на волю массы илиотдельного лица, при чем герой руководствуется своекорыстнымипобуждениями своей натуры, одинаковыми для всех людей в разные эпохи, амасса подчиняется ему по глупости или по суеверию и т. п. Так, например,Щ. не пытается отбросить летописный рассказ о сватовстве византийскогоимператора (уже женатого) на 70-летней Ольге, но дает ему своеобъяснение: император хотел жениться на Ольге с целью заключить союз сРоссией. Покорение Руси монголами он объясняет чрезмерною набожностьюрусских, убившею прежний воинственный дух. Согласно со своимрационализмом Щ. не признает в истории возможности чудесного и относитсяхолодно к религии. По взгляду на характер начала русской истории и наобщий ход ее Щ. стоит ближе всего к Шлецеру. Цель составления своейистории он видит в лучшем знакомстве с современной ему Россией, т. е.смотрит на историю с практической точки зрения, хотя в другом месте,основываясь на Юме, доходит до современного взгляда на историю, какнауку, стремящуюся открыть законы, управляющие жизнью человечества. Усовременников история Щ. не пользовалась успехом: ее считалинеинтересной и неверной, а самого Щ. - лишенным исторического дарования(имп. Екатерина II); но это, как видно из сказанного, не верно, иКарамзин нашел для себя. у Щ. довольно обильную пищу. Щ., как публицист, интересен, главным образом, как убежденныйзащитник дворянства. Его политические и социальные взгляды не далекоушли от той эпохи. Из его многочисленных статей - "Разговор о бессмертиидуши", "Рассмотрение о жизни человеческой", "О выгодах недостатка" и др.- особый интерес представляет его утопия - "Путешествие в землю Офирскуюг. С., извецкого дворянина" (не кончено). Идеальное Офирское государствоуправляется государем, власть которого ограничена высшим дворянством.Остальные классы, даже рядовое дворянство, доступа к высшей власти неимеют. Необходимости для каждого гражданина принимать участие вправлении, необходимости обеспечения личной свободы Щ. не знает. Первымсословием является дворянство, вступление в которое запрещено. Оно однообладает правом владеть населенными землями; рекомендуется даже (встатье по поводу голода в 1787 году) всю землю отдать дворянам. Но идворян Щ. стесняет целой массой мелочных правил. Признавая значениеобразования, Щ. требует умножения числа школ, но не дает образованнымлюдям прав дворянина. Областное управление, на которое особенно нападалЩ., он строит, однако, в прежнем духе, стесняя его еще большеувеличением канцелярщины и формализма. Военную службу он рекомендуеторганизовать по типу военных поселений, что, позднее было сделано вРоссии и потерпело полное фиаско. Рассудочность века наложила сильнуюпечать на Щ. Особенно характерны взгляды его на религию офирцев:религия, как и образование, должна быть строго утилитарной, служитьохранению порядка, тишины и спокойствия, почему священнослужителямиявляются чины полиции. Другими словами, Щербатов не признаетхристианской религии любви, хотя это не мешает ему в статье "Оповреждении нравов в России" нападать на рационалистическую философию ина Екатерину II, как на представительницу ее в России. До чего сам Щ.проникся, однако, рационализмом, видно из его мнения, что можно в оченькороткий срок пересоздать государство и что установить на целыетысячелетия незыблемый порядок, в котором нужны будут только некоторыепоправки. Литература. Издание сочинений князя М. М. Щербатова еще не кончено(вышли тт. I, II, 1 ч. III т.). См. Иконников, "Ответ генерал-майораБолтина на письмо кн. Щербатова" (СПб., 1789) и "Крит. примечания наИсторию Щ." (СПб., 1793 - 94); С. М. Соловьев, "Архив" (т. II, пол. 2);"Современное состояние русск. истории, как науки" ("Моск. Обозр. ",1859, 1); Иконников, "Опыт русской историографии"; Бестужев-Рюмин,"Русская история" (т. 1, СПб., 1872); Милюков, "Главный течения русскойисторической "мысли" (Москва, 1898); Мякотин, "Дворянский публицистЕкатерининской эпохи" ("Русское Богатство", 1898; перепечатано всборнике статей "из истории русского общества"); Н. Д. Чечулин, "Русскийсоциальный роман XVIII в.". Г. Лучинский.